Каким хорошим, честным и смелым человеком был наш первый космонавт! Чего только стоит его выступление на пленуме ЦК ВЛКСМ, когда он не побоялся сказать так:

"На мой взгляд, мы еще недостаточно воспитываем уважение к героическому прошлому, зачастую не думая о сохранении памятников. В Москве была снята и не восстановлена Триумфальная арка 1812 года, был разрушен храм Христа Спасителя, построенный на деньги, собранные по всей стране в честь победы над Наполеоном. Я бы мог продолжать перечень жертв варварского отношения к памяти прошлого. Примеров таких, к сожалению, много".

/Выступление Юрия Гагарина на VIII пленуме ЦК ВЛКСМ о работе Белорусской республиканской и Ивановской областной комсомольских организаций по воспитанию молодежи на революционных, боевых, трудовых традициях советского народа, вечернее заседание 27 декабря 1965 года. Текст хранится в Российском Государственном архиве социально-политической истории, фонд № 1, опись 2, часть 2, единица хранения 471./

И это в те годы, когда безжалостно разрушались храмы, а последнего попа собирались показать по телевизору.

Вспоминает друг Гагарина - полковник запаса Валентин Васильевич Петров:

"Было это в 1964 году. Юрию Алексеевичу исполнялось 30 лет, и на день рождения прилетел его друг еще по Оренбургскому летному училищу – Николай Копыльцов. Обычно у нас как… Если кто в Звездный к первому космонавту приезжает, то попробуй ему не «налить» – сразу скажет, что Гагарин зазнался, оторвался от народа. И вот сели мы за стол, слышу, как Копыльцов говорит Гагарину:

– Тут от тебя недалеко Троице-Сергиева лавра, давай съездим?

– Валентин, я про эту Лавру… – поворачивается ко мне Гагарин, но Копыльцов на него шикает, мол, «молчи».
– А что перед командиром скрывать? – говорит ему Юрий, и я тоже киваю: не бойтесь, ребята, я с вами.
Юрий Алексеевич спрашивает: если поедем туда, попадем ли на церковную службу? Заверяю его: да там служба все время!
– Тогда переодеваемся в гражданку – и вперед! – предлагает Гагарин.

Приехали мы в Лавру к вечеру, и, к счастью, там действительно была служба. После нее я впервые увидел, что значит народная любовь к первому космонавту. Люди выходят из храма, видят Гагарина… А его хоть в гражданку, хоть во что одень – все равно узнают. Все сразу к нему. Образовалась огромная очередь за автографами. Гагарин, в отличие от многих космонавтов, не имел даже тени мании величия – как был из народа, таким и остался. Стоит, всем подписывает. Чувствую, чья-то рука моего плеча касается. Монах стоит. Спрашивает:
– Помощь нужна?
– Батюшка, еще какая! Мы ж приехали в Лавру…

Идем к нему в келью. И тут оказывается, что он наместник Лавры. Угостил нас наливочкой. Выясняется, что в прошлом отец наместник прошел войну, имеет пять боевых наград.

– Ну, за это не грех и выпить, по русскому обычаю! – восклицает Гагарин, а наместник вздыхает: – Да-а… Ведь никто не поверит, что вот с первым космонавтом сижу!

А Юрий Алексеевич – человек простой, он сразу это дело начал исправлять. Похлопал себя по карманам, нашел открытку:
– Батюшка, ничего, что здесь не по-нашему написано? За рубежом печатали.

К тому времени Юрий Алексеевич уже 33 страны объездил, и ему там надарили разных открыток с его фото. Написал на обороте очень теплые слова, обращенные к наместнику. Тот:
– Ну, чем я могу отблагодарить? Юрий Алексеевич, давайте я вам всем ЦАК покажу.
– Цаг? – удивленно переспрашивает Гагарин и кивает на меня. – Вон Валентин из цага просто не вылезает.
«Цагом» мы в обиходе называли ЦАГИ – Центральный аэрогидродинамический институт. Батюшка, видимо, знал об этом, улыбается: «А у нас ЦАК – это церковно-археологический кабинет». И вот представляете… Во-первых, такой был восторг от увиденного там, а во-вторых – замечательный рассказ самого наместника. Гагарина больше всего потряс макет Храма Христа Спасителя. Стоял-стоял перед ним, потом спрашивает:
– А где этот храм?
– Там, где сейчас лужа – бассейн «Москва», – ответил наместник.

Юра заглянул внутрь макета, зовет меня:
– Валентин, посмотри, какую красоту разрушили!
Позже я забыл об этом диалоге, а Юрий Алексеевич – нет.

Никогда не думал, что у Гагарина такая смелость. Через две недели был пленум ЦК по воспитанию молодежи, куда пригласили и первого космонавта. Он выходит на трибуну, читает заготовленный текст и вдруг поворачивается к президиуму, и на весь зал звучат его слова...

А мне, кстати, за ту, первую, поездку с Гагариным здорово влетело. Обвинили в том, что я Гагарина «тащу в религию». Но Юрий Алексеевич спас, объяснив в парторганах: «Не он меня возил – мы ездили на моей машине». В результате я получил всего лишь выговор по партийной линии – за то, что «ввел Юрия Гагарина в православие».

Но зачем его «вводить», если он сам был православный? Помню, возвращаемся мы тогда из Загорска в машине и слышим с Копыльцовым: «Отче наш, иже еси на небесех…» Это Гагарин вдруг произнес.

– Юрий Алексеевич, вы что, молитвы знаете? – спрашиваю Гагарина. Тот отвечает:
– Валентин, да у нас молитвы пол-отряда знает. Только не все вслух говорят".